Нет – так; безделицу. Намедни ночью ~ Незапный мрак иль что-нибудь такое... – Ср. помещенное в «Сыне отечества» (1827. Ч. 116. С. 215) повествование самого Моцарта о том, «каким образом он сочиняет»: «Когда случается мне быть на свободе, совершенно одному и в хорошем расположении духа, например в повозке, во время путешествия, или на прогулке после порядочного обеда, или ночью, когда не спится, – тут всего лучше и всего изобильнее собираются и стремятся ко мне идеи» (см.: Алексеев 1935. С. 533). Известно, что бессонница и в самом деле мучила Моцарта.
          По Пушкину, «безделица» была сочинена после Реквиема. В действительности Моцарт не успел закончить Реквием и после него уже ничего не писал. Поэтому вопрос о том, какое произведение исполняется в I сцене трагедии, не может быть решен однозначно. Неоднократно указывалось, что программа клавирной пьесы Моцарта чрезвычайно близка к финалу «Дон Жуана» (Бэлза 1953. С. 20; Ливанова 1956. С. 22; Гаспаров 1977. С. 120). Е. В. Фролова, подчеркивая гипотетичность своего предположения, отмечала, что Пушкин мог иметь в виду фортепьянную сонату Моцарта фа мажор (KV 332): «В связующем разделе первой части находим почти буквальное соответствие пушкинской “программе”. Здесь в тематизм, генетически восходящий к комической опере (условная параллель “я весел”), вторгается драматическая тема в моцартовской “тональности смерти” ре минор (“вдруг: виденье гробовое, / Незапный мрак”)» (Фролова 2000. С. 234). По мнению Д. Л. Устюжанина, здесь исполняется «или кусок Requiem'a, или (вернее) что-то сопутствующее ему» (Устюжанин 1974. С. 56). Высказывалась также точка зрения, что «создав программу этого неизвестного произведения Моцарта, Пушкин как бы сконцентрировал в немногих словах свое представление о главном содержании всего творчества композитора, а может быть, и о содержании искусства вообще» (Агранович, Рассовская 1987. С. 10). В опере Римского-Корсакова «Моцарт и Сальери» «безделица» сочинена самим автором оперы и является, по мнению И. Бэлзы, «творческим обобщением наиболее характерных черт моцартовской музыки» (Бэлза 1953. С. 98). Опираясь на мнение музыковедов, согласно которому подобной инструментальной пьесы нет в наследии Моцарта, постановщики иногда дают здесь музыку других композиторов (так, например, в телевизионном спектакле 1972 г. Л. С. Вивьен использовал в данном случае фортепьянную пьесу Шостаковича; см.: Малышева 1974. С. 13). По мнению М. П. Алексеева, Пушкин «произвольно навязывает Моцарту едва ли мыслимое в его устах “программное” и зрительное истолкование его вдохновенной импровизации» (Алексеев 1935. С. 533–534). Программная музыка, действительно, получила распространение лишь после исполнения «Фантастической симфонии» Берлиоза, состоявшегося 5 декабря 1830 г. в Париже. Однако слова Моцарта не обязательно следует воспринимать как «программу» музыкального произведения: «композитор, в интимном порядке, может охотно ввести слушателя своей новой пьесы в ту атмосферу чувств и образов, в какой возникла эта пьеса» (Эйгес 1937. С. 185, 186).